Оригинальная графика - yugaartist

Серия рисунков «Старицкий Свято-Успенский монастырь»

После безумного ритма жизни в мегаполисе, после выжимающих силы и соки больших городов особенную приятность и отдохновение доставляют малые города. В них подчас и таится то настоящее, подлинное, что ещё не пошло на размен в суете повседневности. Любимое время и место в древней Старице – это поздний вечер в СвятоУспенском монастыре, когда после всенощной вышли из храма и уже разошлись по домам прихожане, когда большие ворота закрыты на засов. И тогда – можно слушать тишину. И эта тишина – такой вот  оксюморон – звучит. Звучит явственно, пронзительно…
Вот такая же пронзительность звучит и в картинах, рисунках и офортах Людмилы Юга. Осмелюсь предположить, что у Людмилы Георгиевны особое отношение к Старицкой обители. Хотя, признаю априори, такая же «особость» наверняка присутствует
и в отношении Ниловой пустыни, Борисоглебского монастыря в Торжке и многих других обителей, которые она не только посетила, но и – запечатлела на бумаге это особое отношение.
Акварели Л. Юга Старицкого монастыря 80х годов прошлого века – это документ. Фиксация того состояния «мерзости запустения», которую представляла тогда обитель. Цвет здесь – не «для красного словца», не для красивости; это – кричащая правда. Потому и – внимание к деталям: без ретуши, без самоцензуры. Но здесь и обратная сторона фиксации – на рисунках изображено то, чего нет: обитель без жизни…А в 2009 году художник создает серию офортов и рисунков, отражающих современный вид Старицкой святыни.

И здесь лаконизм чёрно­белого не менее информативен. И в офортах чувствуется движение: это не только движимые порывом ветра ветви деревьев на погосте; не только фигуры насельников, которых здесь не было около восьми десятков лет. Это движение жизни в уже возрождённой обители. Возрождение монастыря – не только реставрация и реконструкция, восстановление храмов, построек, стен и башен. Это и возвращение обители её роли и значения как духовного центра, хранителя традиции. Два года назад по инициативе Людмилы Юга в рамках «Библиотеки Фонда возрождения Старицкого СвятоУспенского монастыря» вышла книга «Первый патриарх святитель Иов» о человеке и святом, жизнь и духовный подвиг которого прославили и обитель, где он начал свой путь, и город, где родился будущий патриарх. Стержнем издания стали уникальные офорты, иллюстрирующие жизнеописание святителя, выполненные Л. Юга. Издание было удостоено диплома на всероссийском конкурсе «Просвещение через книгу», в номинации «Лучшая иллюстрированная книга». И в том, что это заслуга Людмилы Георгиевны, сомневаться не приходится.

И у Фонда, и у «Мастерской Людмилы Юга» есть творческие планы. И есть надежда на то, что когда­то сотрудничество может иметь продолжение. И отношение к обители первого патриарха у художника будет попрежнему особым.

Юрий Александрин

Серия «Я здесь был рождён, но нездешний душой... Усадьба Середниково», посвященной 200-летию со дня рождения М.Ю. Лермонтова, 50х65, бумага, карандаш. 2014

Подмосковная усадьба Середниково до относительно недавней поры считалась в скобках за парадным мемориальным рядом. Упоминалась как подтверждённое место пребывания поэта – мелким, тощим шрифтом в отсылках, комментариях, примечаниях. Однако на Середниково приходятся четыре каникулярных лета 1829–1832 гг. Сезонные «вакации» на фоне учёбы в Благородном пансионе при Московском университете поквартальным сложением дают целый год! А это в форматах лермонтовской жизни уже много. «Подумать только – разве это не чудо?» – изумлялся авторитетнейший знаток эпохи академик Е.В. Тарле. И далее гасящая эмоцию констатация: «В нарушение всех законов возрастного развития появляется этот поэт». Бабушкиной любовью-тиранией определялись его детство, воспитание, выбор места жительства и всякий выбор. Будучи сама из Столыпиных, Е.А. Арсеньева положила летний порядок внука-студиозуса в доме родни, в Середникове. Усадьба замечательная, образец подобным. Ныне Возрождённое Середниково сродни обретению утраченного прежде автографа одного из важнейших произведений поэта.
В четырнадцать овалов заключены виды поместья. Вот приплюснутая линза-эллипс наведена на дорическую колоннаду, связавшую в торжественное целое все здания парадного двора. Три колонны, уменьшаясь через неравные промежутки, «уходят», неся тяжёлый антаблемент, от центра влево. Фоном тёмная сплошная кулиса деревьев, на заднем плане ритмичная строчка ограды в глубине справа завершена высветленным фасадом флигеля. Приём ракурса создает эффект движения по часовой стрелке. Динамика усилена и неожиданно развита стремительным силуэтом облака, рвущего овальный контур. Лист с вороном – панорамный. Вверху избыток облачного неба, в нижней части балюстрада главного дома линейно отчёркивает удалённое пространство, не давая провиснуть изображению плоскости газона и вторя въездной ограде. Она, в свою очередь, на завершающем листе серии взята крупным планом ажурных, с солнцем и звездой кованых ворот, навешенных на массивные белокаменные пропилеи. Легчайшая тень на земле от двух фигур перед входной решёткой деликатно определяет масштаб сооружения, а также высоту и точку зрения на перспективу двора. Отсюда у нас возвратный, не свысока, взгляд по осевой. Парковые пейзажи интонационно романтичны, как и полагается быть. Лист со светлячком. Здесь безупречная композиционная логика. Устанавливая её, подвергаешь риску цельность восприятия. Здесь всё вроде бы просто. Есть два понятных регистра: над линией моста и под нею. Светящаяся горизонталь перехода слегка вибрирует над тремя несущими арками. Тектонике могучих опор, уверенно вдавленных в подводный грунт, противостоит нервная стенка тоненького тростника и мягкий травный береговой спуск. За мостом и над ним разворот лесистой речной поймы, где слева тёмная щетинистая хвоя, справа округлый лиственник. Затейливое облачко в разрыве крон, луна из-за грани овала расстилает полотно свою дорожку поперёк течения реки. Почти по центру листа – узкий резкий блик на ребре опоры связывает вертикалью два этажа изображения. На мосту же столбы ограждения – гуляют, расплёскивая лунный свет. Беседуют, поди... Волшебный лист.
Тревожная кнопка лунного диска в центре интерьера с окном. Кто-то нажал, шторы раздёрнуло аж... Восемь (!) редакций «Демона» было написано автором, но завязь поэмы для последующих превращений сложилась именно в середниковском коконе. Две чернеющих полусферы с врубелевским Демоном в складках занавески фланкируют открывшуюся трапецию с оконной рамой и видом двора, в котором под зрелой, полной луной свет без тени. Лист выстроен экономно, конструктивно жёстко, в эмоциональном напряжении.
Особо хочется выделить роль и значимость вспомогательного состава в рисунках. Описание выше частично коснулось деталей, либо входящих извне через контур эллипса, либо выходящих и тоже якобы нарушающих «красную линию». Л. Юга блистательно владеет этим приёмом. Здесь также сложилась система запредельных дополнительных акцентов, которые воспринимаются как кодовые, ключевые. Например, в рисунке с силуэтом Демона в складках шторы важнее оказывается Библия. Она предложена на переднем плане весомой, значимой формой, в ней источник и мера творческой задачи.

Александр Лепёхин,
заслуженный работник культуры РФ

Серия рисунков «200 лет спустя. Не нам, не нам, а Имени Твоему» (60х70, бумага, карандаш. 2011)

Совершенно особые, фантастические свойства творческой личности Л. Юга реализуются в серии рисунков «Герои Отечественной войны 1812 года. 200 лет спустя». Иной вздрогнет, увидев среди персоналий Алексея Андреевича Аракчеева, «ретрограда» и «реакционера». Но художник, вопервых, знала, что и как на самом деле, а потом делото не в Аракчееве (с ним лично всё в порядке насчёт участия и патриотизма), – проблема в нас. На неё указывают сопровождающие портретные медальоны стихи поэтов Серебряного века и скорбный вид родовых гнёздусадеб, разорённых аккурат к 200летию победы в первой Отечественной войне. И вот он – феномен Людмилы Юга. Она здесь проходит столетней суровой старухой, реально жившей когда­то и выселенной из поместий этих. Всё обошла, и везде стопы вязнут в траве забвения, самой скорой в росте. Но есть полярный вектор перевоплощения. Чистый, дождями промытый и солнцем высушенный мир земной и благодатный горний, которые видятся глазами ребёнка. Это тоже Л. Юга.

Александр Лепёхин,
заслуженный работник культуры РФ

Серия «Имения героев Отечественной войны 1812 года. 200 лет спустя» 60х70 Бумага, карандаш. 2011

Серия рисунков «Свет надежды. Краснохолмский Антониев монастырь»

С карандашом график Л. Юга релаксирует, отходит, отдыхает от кислотных паров травления металла, от натужного втирания краски в процарапанный слой лака, промокания и проверки на собственной щеке оптимальной влажности офортной бумаги, колесования, прокатывания оттиска через прижимные блоки станка. «Многодельный» (её слово) офорт от живописи слева, справа – чистый рисунок, карандаш и лист, самое-самое для любого художника. Пять больших рисунков Краснохолмского монастыря наведены легкой, свободной от напряжения рукой, пропитаны, насыщены светом. Те же, знакомые развалины источают родное тепло, и греет могучие стены мягкое подбрюшье из сросшихся в единый полог созревших одуванчиков, готовых разлететься здесь и везде. Когда-то они были золотыми. «Свет надежды» – имя финальной части целостного опуса. Синтаксически чёткий и многомерный, подобный сложносочинённому с подчинением предложению проект, достаточный для принятия личного вклада художника в общее покаяние. Это – в тему, как теперь говорят. Больше того, совокупностью всего состава изобразительное высказывание Л. Юга прилагает Краснохолмский Николаевский Антониев монастырь к лику новомучеников Русской Православной Церкви, отражая не столько архитектурный факт, сколько полтысячи лет длящееся  с о б ы т и е. Надо полагать, что создание художника являет участие и помощь молитвенному и прямому деланию иеромонаха Силуана, поставленного священноначалием на возрождение обители.
По строгим нормам, фамилия Людмилы Георгиевны не подлежит падежным изменениям, она «Юга несклоняемая». Но нарушим правила. Юга не была бы Югой, что есть характер, если б в последнем листе «Света надежды» не шагал у неё поперёк пышных одуванчиков мужик с ведром, в американской бейсболке. Это мы – «тутэйшие», увы.

Александр Лепёхин,
заслуженный работник культуры РФ

АКВАРЕЛЬ

ПАСТЕЛЬ (Серии «Русский Афон» и «Спасо-Преображенский собор в Твери» 80х90, картон, пастель. 2016)